День машиностроителей, юбилей «Угличмаша» - чем не повод вспомнить о тех, кто некогда стоял у истоков этого предприятия. Неизгладимое впечатление на меня однажды, почти двадцать лет назад, произвел Георгий Лаврентьевич Дьяконов. Ему тогда исполнилось 90, но это был крепкого телосложения мужчина, в здравом уме и трезвой памяти. А ведь жизнь у него не была легкой: во-первых, работа в литейном производстве; во-вторых, активное участие в гражданской войне; в-третьих, семья - девять детей поставить на ноги тоже не шутка.
Георгий Лаврентьевич жил в одной из тех двухэтажек, которые буквально на днях были снесены. Все, вышел срок. А тогда он гордился, что из окон дома на Ленинском шоссе, как на ладони виден завод, с которым столько связано… Полдня сидела, слушала его и удивлялась той подробности, с которой он вспоминает о своем пройденном пути. Все события уточняет: какой год, месяц, день недели, от какого числа. Это великолепное свойство своей памяти он объяснял прежде всего тем, что никогда не чувствовал пристрастия к спиртному. А вот курил с гражданской. Солдат Георгий Дьяконов поначалу отказывался от положенной пайки махорки, а потом понял, что только благодаря «куреву» и не заразился тогда тифом.
В Угличе он появился уже в зрелом возрасте с женой Марией и двумя старшими детьми. Приехал из Череповца по приглашению начальника литейного цеха Семена Андреевича Федотова. Из его письма было не совсем понятно, что это за завод, но зарплата и квартира вполне устраивали. Пятого мая 1940 года он оформился на работу, а шестого Георгий Лаврентьевич уже засомневался в том, что совершил верный шаг. Две трети работников цеха - заключенные Волголага, грязно одетые, обутые в суррогатки - галоши склеенные из автомобильных шин. Это были мрачно-молчаливые люди, не внушавшие к себе никакого доверия. К нему стали обращаться не иначе как «гражданин мастер». Он дал подписку в контакт не вступать. Но то один подойдет за советом, то другой, ведь брак выпускать было нельзя. Иначе последует наказание. А у него секретов не было, сам трудился по седьмому разряду формовщиком, разве угонится за ним какой-то бывший фармацевт, штурман, инженер, которые и литейку-то впервые увидели только здесь, в зоне. Но все вместе они трудились над выпуском заказов, нужных для строительства угличской ГЭС. Много лет спустя он получит поздравительную открытку от одного из них, реабилитированного, ставшего профессором, но сколько их погибнет, смятых жерновами сталинских репрессий…
Уже через год завод переключился на выпуск продукции для фронта. Дьяконову дали бронь. Работать пришлось, конечно, не по восемь часов в сутки. Медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов» он дорожил больше других наград. В 1948 Георгий Лаврентьевич возглавил бригаду формовщиков, которой и руководил вплоть до ухода на заслуженный отдых. Он похвалился, что досрочно и с высоким качеством они выполнили Государственный заказ на художественное литье для оформления сооружений канала Волго-Дон. На девятых воротах стоит отлитый угличскими мастерами акритерий (цветы, знамена, снопы).
Он вспомнил, как еще мальчишкой в 11лет в Одессе, куда он приехал погостить с матерью к брату Николаю, на заводе сельскохозяйственных машин ему показали литейный цех. И с тех пор словно что-то обожгло. Детей из бедных, многодетных семей было принято рано «отдавать в люди». И мать в 12 лет отдала его на учебу в мастерские Александровского технического училища. Не по книжкам и не за партами началось обучение. 25 копеек в день - такова была плата за науку, за послушание. Мастер, не уставая, повторял: «Жорка, мне не надо две-три детали, ты одну сделай, но так, чтобы, чтобы любо-дорого было смотреть». Вот откуда пошло его качество.
А еще Георгий Лаврентьевич поразил меня тогда тем, что из какой-то заветной шкатулочки достал военный билет, какой можно было увидеть разве что в музее. Живых участников гражданской войны у нас в Угличе в то время можно было по пальцам пересчитать. Из маленькой потрепанной книжечки с пожелтевшими от времени листами я узнала, что с мая 1919 по июль 1922 года Г.Л.Дьяконов был стрелком-кавалеристом третьего стрелкового полка. Из дальнего далека всплывали имена Колчака, Анненкова, Амана-Полвана, Маморузы, Куршурмата, других предводителей банд, против которых пришлось бороться. Если бы не это документальное подтверждение, то, наверное, верилось бы с трудом. Столько пережил и остался жив!
Он верил в судьбу. И к этому была еще одна история: родился он по старому стилю 1 апреля. Мать понесла его в церковь крестить. Батюшка говорит: - Анна Ивановна, выпадает ему быть Иосифом
- Не надо, батюшка, а что еще рядом?
- Василий.
- Нет, прежнего так звали, умер.
- Ну, тогда Георгий, именинник 23 апреля.
Вот, Георгий-Победоносец подойдет.
Он жил долго. С супругой Марией Георгиевной, которая была моложе его на 15 лет, они успели отметить золотую свадьбу. С ней, кстати, их поздравили не только дети, внуки и правнуки, но и те, с кем трудился на заводе в самые тяжелые годы. Его они называли по-свойски - Лаврентьевич, а за спиной с уважением - «наш дед», на весь завод был такой лишь он один.
В Угличе, в микрорайоне Солнечный нам удалось разыскать одну из дочерей Георгия Лаврентьевича - Александру. Именно она и предоставила нам фото родителей из семейного альбома. Остальные дети живут в Севастополе, Москве, Казахстане.
Георгий Лаврентьевич жил в одной из тех двухэтажек, которые буквально на днях были снесены. Все, вышел срок. А тогда он гордился, что из окон дома на Ленинском шоссе, как на ладони виден завод, с которым столько связано… Полдня сидела, слушала его и удивлялась той подробности, с которой он вспоминает о своем пройденном пути. Все события уточняет: какой год, месяц, день недели, от какого числа. Это великолепное свойство своей памяти он объяснял прежде всего тем, что никогда не чувствовал пристрастия к спиртному. А вот курил с гражданской. Солдат Георгий Дьяконов поначалу отказывался от положенной пайки махорки, а потом понял, что только благодаря «куреву» и не заразился тогда тифом.В Угличе он появился уже в зрелом возрасте с женой Марией и двумя старшими детьми. Приехал из Череповца по приглашению начальника литейного цеха Семена Андреевича Федотова. Из его письма было не совсем понятно, что это за завод, но зарплата и квартира вполне устраивали. Пятого мая 1940 года он оформился на работу, а шестого Георгий Лаврентьевич уже засомневался в том, что совершил верный шаг. Две трети работников цеха - заключенные Волголага, грязно одетые, обутые в суррогатки - галоши склеенные из автомобильных шин. Это были мрачно-молчаливые люди, не внушавшие к себе никакого доверия. К нему стали обращаться не иначе как «гражданин мастер». Он дал подписку в контакт не вступать. Но то один подойдет за советом, то другой, ведь брак выпускать было нельзя. Иначе последует наказание. А у него секретов не было, сам трудился по седьмому разряду формовщиком, разве угонится за ним какой-то бывший фармацевт, штурман, инженер, которые и литейку-то впервые увидели только здесь, в зоне. Но все вместе они трудились над выпуском заказов, нужных для строительства угличской ГЭС. Много лет спустя он получит поздравительную открытку от одного из них, реабилитированного, ставшего профессором, но сколько их погибнет, смятых жерновами сталинских репрессий…
Уже через год завод переключился на выпуск продукции для фронта. Дьяконову дали бронь. Работать пришлось, конечно, не по восемь часов в сутки. Медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов» он дорожил больше других наград. В 1948 Георгий Лаврентьевич возглавил бригаду формовщиков, которой и руководил вплоть до ухода на заслуженный отдых. Он похвалился, что досрочно и с высоким качеством они выполнили Государственный заказ на художественное литье для оформления сооружений канала Волго-Дон. На девятых воротах стоит отлитый угличскими мастерами акритерий (цветы, знамена, снопы).
Он вспомнил, как еще мальчишкой в 11лет в Одессе, куда он приехал погостить с матерью к брату Николаю, на заводе сельскохозяйственных машин ему показали литейный цех. И с тех пор словно что-то обожгло. Детей из бедных, многодетных семей было принято рано «отдавать в люди». И мать в 12 лет отдала его на учебу в мастерские Александровского технического училища. Не по книжкам и не за партами началось обучение. 25 копеек в день - такова была плата за науку, за послушание. Мастер, не уставая, повторял: «Жорка, мне не надо две-три детали, ты одну сделай, но так, чтобы, чтобы любо-дорого было смотреть». Вот откуда пошло его качество.
А еще Георгий Лаврентьевич поразил меня тогда тем, что из какой-то заветной шкатулочки достал военный билет, какой можно было увидеть разве что в музее. Живых участников гражданской войны у нас в Угличе в то время можно было по пальцам пересчитать. Из маленькой потрепанной книжечки с пожелтевшими от времени листами я узнала, что с мая 1919 по июль 1922 года Г.Л.Дьяконов был стрелком-кавалеристом третьего стрелкового полка. Из дальнего далека всплывали имена Колчака, Анненкова, Амана-Полвана, Маморузы, Куршурмата, других предводителей банд, против которых пришлось бороться. Если бы не это документальное подтверждение, то, наверное, верилось бы с трудом. Столько пережил и остался жив!
Он верил в судьбу. И к этому была еще одна история: родился он по старому стилю 1 апреля. Мать понесла его в церковь крестить. Батюшка говорит: - Анна Ивановна, выпадает ему быть Иосифом
- Не надо, батюшка, а что еще рядом?
- Василий.
- Нет, прежнего так звали, умер.
- Ну, тогда Георгий, именинник 23 апреля.
Вот, Георгий-Победоносец подойдет.
Он жил долго. С супругой Марией Георгиевной, которая была моложе его на 15 лет, они успели отметить золотую свадьбу. С ней, кстати, их поздравили не только дети, внуки и правнуки, но и те, с кем трудился на заводе в самые тяжелые годы. Его они называли по-свойски - Лаврентьевич, а за спиной с уважением - «наш дед», на весь завод был такой лишь он один.
В Угличе, в микрорайоне Солнечный нам удалось разыскать одну из дочерей Георгия Лаврентьевича - Александру. Именно она и предоставила нам фото родителей из семейного альбома. Остальные дети живут в Севастополе, Москве, Казахстане.
Нина БЛОХИНА